Материал книги Фрэнка Хольта «Сокровища Александра Македонского. Как богатство одного человека изменило весь мир?» (изд-во Оксфордского университета, 2016 год). Как известно, Александр Македонский владел самым большим золотым запасом в античности. На что он его потратил? В том числе, на производство монет. Часть первая тут.
Продолжаем говорить о методике подсчета монетизации при Александре Македонском, то есть, процессе превращения богатства из драгметаллов как сокровищ в средство обмена.
Дэвис просто подсчитывает, сколько раз, как нам известно, древние люди не извлекали тайники с зарытыми греческими монетами. Это ничего не говорит нам о том, сколько кладов было на самом деле зарыто, и о количестве зарытых в них монет. Не-обнаружение кладов не является постоянной величиной, поэтому мы не можем использовать количество известных кладов для определения количества неизвестных кладов (то есть тех, которые были зарыты, но были извлечены в древности). Решающим фактором в ненахождении зарытых монет является не объем денег в обращении, а кризисы, которые не позволили владельцам и их родственникам извлечь спрятанные ценности. Поэтому подсчет количества известных кладов, даже если он правильный, не может быть использован для доказательства увеличения или переизбытка предложения монет.
Как правило, подсчет кладов, не найденных их владельцами, дает количественный показатель не монетизации, а обездоленности. В большинстве случаев эти клады свидетельствуют о неспособности людей извлечь спрятанное богатство из-за неблагоприятных условий, таких как противостояние захватчикам, невозвращение солдат с войны, гражданские смуты, экономические потрясения, неурядицы, болезни, катастрофы и смерть. Современные люди, радуясь находке клада как доказательству древнего изобилия и удачи, часто забывают, что на самом деле они обнаружили вещественное доказательство какой-то серьезной личной трагедии. Вопрос должен ставиться не так: "Почему этот клад здесь?", а так: "Почему этот клад все еще здесь?". Таким образом, нумизматы и историки обычно находят в большом количестве кладов не признак экономического процветания, а скорее признак трудных и опасных времен. Следовательно, обилие кладов не является косвенным доказательством монетизации, но свидетельством кризисов, и именно последние события Дэвис и другие так рьяно оценивают в количественном отношении.
В целом, количество кладов говорит об окружающей обстановке военного или политического характера, в то время как состав кладов показывает структуру обращения и относительную денежную массу. Поэтому связь между кладами и монетизацией может быть более эффективно изучена с помощью количественной оценки содержимого известных тайников, предполагающей репрезентативное соотношение богатых и бедных людей, оставивших свое богатство. Например, если мы спросим, что монетные клады могут рассказать нам о монетизации на территории восточных двух третей империи Александра, от Сирии до Индии, то ответ не подтвердит аргументы Дэвиса. Можно показать, что с 332 по 300 гг. до н. э. процентное соотношение монет Александра, найденных в кладах, обратно пропорционально расстоянию от Средиземного моря. В этот период не только в месопотамских кладах доля монет Александра оказалась ниже, чем в кладах, расположенных вдоль морского побережья, но и клады из недалеких районов в среднем в 10 раз меньше, и в них наряду с серебром нет золотых и бронзовых монет. Далее на восток, в Бактрии, Согдиане, Паропамисадах и Индии, клады свидетельствуют об отсутствии какого-либо влияния монетизации персидских сокровищниц. Например, используя ту же базу данных "Inventory of Greek Coin Hoards", которую использовал Дэвис, мы находим только четыре греческие монеты (две с изображением Александра, одну – с Филиппом III и одну – с Антиохом II), захороненные в кладах в течение первых 140 лет после завоевания Александром, что намного меньше, чем было найдено там до рождения Александра. В эти территории Александр вложил столько времени, денег и усилий, но при этом не существует никаких значимых следов превращения непроизводительного богатства Персии в монеты. Монетизация пришла в этот регион позже, в результате деятельности эллинистических царей [то есть, правителей после Александра], таких как Селевкиды и Диодотиды.
Содержимое многих кладов с большим количеством монет, отчеканенных в Македонии, говорит о том, что драгметаллы с Балкан были столь же важны для античной экономики, как и монеты, отчеканенные на монетных дворах, снабжавшихся в основном из персидских хранилищ. Например, в огромном Даманхурском кладе (Египет) из 5951 монеты Александра, относящейся к конкретным монетным дворам, 2005 монет поступили из Амфиполя, греческого города. В коллекции монет Александра из Британского музея, которая считается репрезентативной для всего собрания, Мартин Прайс обнаружил 352 золотых и серебряных экземпляра из восточных монетных дворов (Вавилон, Селевкия, Карры, Сузы и Экбатана), отчеканенных примерно до 290 г. до н. э., что значительно меньше, чем 915 аналогичных экземпляров из македонских монетных дворов.
Какие можно сделать выводы из того, что мы знаем?
Нумизматическая информация, которую мы можем с достаточной степенью точности определить, позволяет сделать один вывод: Александр и его преемники действительно отчеканили невероятное количество монет, но они не соответствовали запасам драгоценных металлов, награбленных в Персии, и обращались неравномерно по всему миру, раздираемому конфликтами и рисками. Монетизация, основанная на награбленных Александром богатствах, отставала в таких регионах, как Бактрия и Индия, и значительно различалась в деревнях и городах.
Какая-то неизвестная часть всех этих монет была спрятана, что выводило их из обращения либо на время, если их удавалось извлечь, либо навсегда, если случалось несчастье. Только в последнем случае можно увидеть количество, на долю которого, по иронии судьбы, приходятся почти все имеющиеся золотые и серебряные монеты древности. Все, что мы можем обнаружить, — это непроизводительное богатство, которое никогда не могло достичь того, что предполагали многие ученые, поскольку оно было таким же непроизводительным, как и сокровища персов, "освобожденные" Александром. Эти зарытые монеты не помогли создать предприятие, не дали образования сыновьям, не одарили дочерей приданым, не освободили рабов и не улучшили фермы. Это не означает, что само по себе накопление было всегда плохо, поскольку в качестве сбережений эта стратегия могла защитить владельца от экономических потрясений. Для своего времени это были деньги в собственном банке, хотя и без возможности их увеличения, как сказал бы Иисус о непредприимчивом слуге, который спрятал деньги своего хозяина в землю, вместо того чтобы инвестировать их. В конце концов, любой такой закопанный излишек был непроизводительным богатством, пока его не извлекли, если вообще когда-либо извлекали.
Извлечение монет из обращения происходило по многим причинам. Некоторые богатства были превращены в непроизводительный капитал, пусть даже временно, в качестве подношений в храмах и гробницах. Простолюдины, получавшие военные трофеи, иногда жили как царственные особы и уносили в могилу те виды и объемы сокровищ, которые когда-то предназначались для гробниц царей. Драгоценные металлы в виде украшений, кубков, чаш, венков и т. д. уходили под землю в актах благочестивого отречения. Неизвестная часть этих погребенных сокровищ, несомненно, была извлечена и пущена в оборот благодаря грабежу могил - явлению, которое помогло перераспределить богатство от богатых к бедным. Однако сейчас мы можем наблюдать только то, что грабители упустили. Конечно, рост роскоши, очевидный в македонских гробницах, свидетельствует о росте благосостояния среди живых, но то, что мы можем измерить, это то, что осталось под землей. Естественно, растущий рынок серебряных изделий и украшений - погребенных или нет - также потреблял драгоценные металлы как товар, что шло в ущерб чеканке монет. Хотя изделия из металла можно было использовать в качестве денег, даже не превращая их в монеты, такая практика была обременительной и не способствовала снижению транзакционных издержек, стимулируя экономическую активность.
Не следует забывать, что драгоценные металлы, на которых сосредоточено большинство экономических исследований, составляли лишь часть трофеев, налогов, даров и дани, завоеванных Александром Македонским. Некоторые признаки экономического роста, помимо монетизации, можно искать и в других разновидностях материальных свидетельств. К таким свидетельствам относятся эллинистическая керамика, размеры домов, кости животных во время пиров, размеры человеческого черепа, затонувшие корабли, строительство храмов и т. д. Почти все эти данные указывают на рост благосостояния в течение длительного периода эллинистической эпохи, но в большинстве случаев — это продолжение более ранних тенденций. Эти данные, как известно, трудно поддаются количественной оценке и сопоставлению, особенно для тех, кто ищет очевидные изменения, приписываемые Александру. К счастью, в Вавилоне сохранились документальные свидетельства о ценах на товары (ячмень, финики, кунжут, шерсть и т. д.), которые дают уникальное представление об экономической жизни в период и вскоре после правления Александра. Мы знаем, что бартер оставался обычной практикой, а ячмень продолжал функционировать как деньги и очень часто служил для выплаты заработной платы. Цены оставались крайне неустойчивыми, но инфляция в долгосрочной перспективе была низкой, за исключением периода 330-300 гг. до н. э., когда цены подскочили с разрушительными последствиями. Например, в мае 325 г. до н. э. зерно и другие товары сначала были совершенно недоступны, а затем их можно было приобрести только по нестабильным ценам. Анализ этих данных заставил Роберта ван дер Спека поставить под сомнение само представление о том, что Александр "принес богатство и процветание" путем монетизации сокровищ Персии. Количественный анализ экономики Селевкидов, проведенный Г. Г. Апергисом, подтверждает вывод о том, что инфляция в Вавилоне была результатом политических и военных потрясений, а не выпуска на рынок монет Александра.
В Амфиполе (Греция) одна надпись свидетельствует о двух продажах одной и той же недвижимости в разные годы в конце IV века до н. э., причем оба раза по одной и той же цене, что не свидетельствует об инфляции на рынке жилья в этом регионе. Ни в одном литературном источнике не описывается рост цен на недвижимость при Александре, как и при Августе, в связи с притоком награбленного имущества. Старая заманчивая теория, согласно которой Александр стремился способствовать экономическому развитию путем расчетливого увеличения денежной массы, постепенно уходит в прошлое. В каких регионах Александр создал монетные дворы, где их раньше не существовало? В каких областях мы находим клады, о которых ранее не было известно?
Существует мало свидетельств того, что Александр глубоко задумывался о финансовом аппарате своей империи в целом или отдельных ее частей. Он не имел четкой денежной политики.
